Варвара Клюева - Ave, Caesar! [= Аве, Цезарь!]
Но почему тогда он сидит как в воду опущенный? И что означает этот печальный, даже трагичный взгляд Жанны? Если она киллер, ей следовало бы печалиться о себе, а не о Соне. А если нет… Тогда она могла пожалеть Соню, поняв, что киллер — ее возлюбленный. Тогда обретает смысл ее фраза насчет финиша. Убийца вычислен, остается только вынести приговор. О Боже!
Соня схватилась за голову Кажется, она все-таки сходит с ума. Нужно немедленно взять себя в руки и все обдумать. Так. Изначально киллеров было двое. Иеремию они вычислили, и он погиб. После этого убили Джокера. То есть если Василий киллер, то Джокера убил он. Прошлой ночью. Теми же самыми руками, которыми ласкал и обнимал Соню всего за пару часов до того, как взяться за топор! Бред! Абсолютно исключено.
Все-таки рассудок — очень полезная штука. Не призови она его на помощь, ее бы сейчас Кондратий хватил. Стоит только хорошенько подумать, и все встает на свои места. Реплика Жанны насчет финишной прямой? Элементарно! Жанна поняла, что Соня с Василием не могут не прийти к очевидному выводу о ее виновности. Следовательно, она знает, что это судебное заседание будет последним. Разумеется, ей хочется побыть одной и привести мысли в порядок. Печальный взгляд, который Жанна напоследок бросила на Соню? Она просила прощения за Джокера, по которому Соня плакала. Убитый вид Василия? Он просто раньше Сони сообразил, что стоит за молчанием организаторов и словами Жанны. Бедный! Ему, должно быть, невыносима мысль о том, что женщина, которой он симпатизировал, оказалась киллером. И им предстоит вынести ей смертный приговор!
При мысли о смертном приговоре Соне опять стало нехорошо. Жанна ей нравилась. Конечно, убийство Джокера простить трудно, только выбора-то у Жанны не было. Раз уж ей досталась рисовая бумага, раз уж второй киллер выбыл из игры, она должна была кого-то убить. Иначе погибли бы все. Почему она выбрала в жертвы Джокера? Наверное, не захотела брать на себя роль высшего судьи и кинула жребий. Оказавшись в безвыходной ситуации, она сделала все, что могла. Можно сказать, спасла жизнь Василию и Соне. А теперь они должны приговорить ее к смерти?
«Господи! — мысленно обратилась Соня к богу, в которого не очень верила. — Сделай что-нибудь, чтобы нам не пришлось брать этот грех на душу!»
Последний суд
Жанна надеялась, что прогулка вернет ей форму, даст собраться с мыслями, продумать варианты дальнейшего развития событий, определить свою тактику. Но, похоже, ее внутренние резервы исчерпались — в голове было пусто. Она чувствовала себя марафонцем, пробежавшим сорок два километра и упавшим за двести метров до финиша.
С того места, где она сидела, был виден катер, покачивающийся у причала в нескольких шагах от стоянки Виктора Степановича. Шестерки Цезаря прибыли в Колизей убрать с арены павших гладиаторов. Интересно, что они делают с телами? Понятно, что хоронят в море, но как именно? Хотя нет, это не интересно. Мертвым уже все равно, а живые, если и есть где-то живые, ничего не узнают.
Тут Жанна вспомнила Сонины слезы и усмехнулась. У малышки-то прорезались зубки! Жаль только, попользоваться ими она не успеет. Из нее мог бы выйти неплохой боец, во всяком случае, получше тюфяка Василия. Но не выйдет. Чем бы ни закончился этот последний фарс под названием «судебное заседание», шансов у малышки нет. Не игра, так любовь — что-нибудь обязательно ее прикончит.
На причале снова появились люди в камуфляже. На этот раз носилки с синим пластиковым мешком тащили двое, а не четверо. Бедная Мадонна обошлась минимумом провожающих в последний путь.
Однако пора идти. Если нет сил пробежать последние марафонские метры, придется их проползти. По собственной воле Жанна с дистанции никогда еще не сходила. Не из того она теста.
Поднявшись на вершину холма, она увидела Соню, которая понуро плелась к шатру с другой стороны. Одна, без Василия. Это зрелище подействовало на Жанну, как глоток тонизирующего. Похоже, события развиваются по самому благоприятному для нее сценарию.
Василий сидел за столом на том же месте и чуть ли не в той же позе, в которой Жанна его оставила. Когда Соня села рядом и взяла его за руку, он посмотрел на нее затравленным взглядом. Жанне это решительно не понравилось.
— Полагаю, мы обойдемся без вступлений и прений насчет повестки дня, — заговорила она подчеркнуто деловым, хотя и слегка насмешливым тоном. — Вижу, вы уже знаете, какой у нас расклад. Наверняка вы от него не в восторге, но будем смотреть фактам в лицо: игра пришла к своему логическому завершению. — Она посмотрела на Василия в упор. — Вы согласны?
Тот отвел глаза.
— Не думаю.
— Вот, значит, как… — Жанна недобро усмехнулась. — И на что же вы рассчитываете?
— О чем вы? — испуганно спросила Соня.
Жанна перевела на нее изумленный взгляд.
— Милая девочка! Так вы еще ничего не поняли? Даже после того, как ваш друг у нас на глазах убил Мадонну, которую к смерти никто не приговаривал?
Соня схватилась за горло. Глаза ее расширились, губы задрожали, но все же ей удалось выдавить из себя:
— Он защищался…
— В самом деле? А ведь пистолет был наведен на вас, лапонька. Кстати, неизвестно, выстрелил бы он в конце концов или нет. Мадонна не сняла его с предохранителя. Увы, Соня! Правила этой игры на джентльменов не рассчитаны. Если бы ваш возлюбленный не был киллером, убийство Мадонны не сошло бы ему с рук. Наш невидимый Цезарь живо распорядился бы его ликвидировать, а игру начать заново. Правда, по тем же правилам Василий не должен был убивать при свидетелях, но тут они, видно, решили сделать послабление. Наверное, очень хотелось досмотреть кино до конца.
Соня с ужасом посмотрела на Василия.
— Это правда? Ты киллер?
Василий закрыл лицо руками.
— Девочка, он не имеет права признаваться, — ответила за него Жанна. — Но подумай сама: какое еще тут может быть объяснение? Я понимаю, тебе нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Черт! А я-то надеялась, что все уже позади. Не устраивать же еще один перерыв! В конце концов, у меня нервы тоже не железные. Давайте уж покончим с этим немедленно. Предлагаю признать Василия киллером и проголосовать за его э… исключение. Кто за, поднимите руки.
Соня, как и ожидала Жанна, не шелохнулась. Это понятно, глупо было бы рассчитывать, что влюбленная девица за пару минут успеет вместить в поглупевшие мозги мысль, что объект ее высокого светлого чувства — убийца, смириться с этим и выкинуть его из своего сердца.
— Я против, — вдруг проговорил Василий, выпрямляясь и расправляя плечи. — Один-один. Вы проиграли, Жанна.
— Пока еще нет, — спокойно возразила она.
— Вы дьявол! — Василий хлопнул ладонью по столу. — Умный, хитрый дьявол! Они наврали, что ваш IQ сто сорок пять! Или вы провели их тоже! Наверняка больше. Вы шли сюда, рассчитывая на мою поддержку. Но стоило мне дать вам понять, что я не согласен, как вы моментально перестроились и сделали ставку на Соню. А как грамотно выстроили аргументацию — комар носа не подточит! Я даже возразить ничего не мог. Для импровизации это не просто блестяще, это… это… не знаю, что такое!
Соня наконец вышла из ступора и с надеждой посмотрела на Василия.
— Погоди! Я ничего не понимаю. Объясни толком: ты не киллер, да? Это Жанна?
— Да. Это Жанна.
Жанна рассмеялась. Она надеялась, что смех получится непринужденным, но прозвучавшие в нем металлические нотки выдали ее напряжение. И неприязнь.
— Что ж, логично. Поскольку голосовать за вывод Сони из игры явно бессмысленно, давайте возьмемся за меня. А может, вы все-таки передумаете, а, Василий? Как-никак на кону две жизни против одной…
Он покачал головой.
— Ну, нет так нет, — Жанна перевела взгляд на Соню. — Тогда пусть поднимут руку те, кто хочет моей смерти.
Василий поднял руку без колебаний, а Соня медлила. Жанна уже набрала в легкие большую порцию воздуха, чтобы объявить о своем помиловании, но тут Сонина рука взвилась, словно ее дернули за веревочку. Жанна тяжело вздохнула.
— Вот теперь проиграла, признаю. Но ведь вы от этого не выиграли, правда? — она нагнулась, извлекла из кармана в нижней части штанины все ту же литровую фляжку, открыла и основательно приложилась. Потом села и насмешливо посмотрела на Соню. — Или ты до сих пор не поняла, овечка невинная, что не судьба тебе до старости миловаться с ненаглядным? Что завтра или ты — его, или он — тебя? — она еще раз хлебнула из фляги и запрокинула голову. — Господи, до чего же ты несправедлив! Я ведь была почти у цели! Столько сил потратила! Столько страха натерпелась! Рисковала, недосыпала, узлом завязывалась, а ты!.. Любовь, чтоб ее! — и снова приникла к фляге.
Соня с Василием молчали, не сводя с нее глаз.
— Ну, что смотрите? Любопытно? Так спросите, я вам все расскажу. На правила мне теперь начхать! Я теперь вне закона… Я, может, хочу рассказать! Имеет право приговоренный к смерти на последнее желание? Господи… А я-то все старалась партнера своего вычислить! На Мадонну, бедняжку, грешила… Квохтала вокруг нее, как курица, тряслась, как бы у нее крышу не снесло. Могла бы и догадаться, кого бог в помощь послал. Совершать поступки и отказываться брать на себя ответственность за них — типично мужская черта. Мужчины! Они способны чувствовать себя чистенькими, даже когда уводят жену лучшего друга, бросают на произвол судьбы осиротевших детей, превращаются в свиней, ежедневно заливая глаза водкой. Когда отнимают чужой бизнес, к созданию и процветанию которого пальца не приложили. Когда за большие деньги берут на себя обязательство сражаться на гладиаторской арене и преспокойно усаживаются в позу Будды, оставляя всю грязную и опасную работу слабой женщине… А я, между прочим, мертвецов с детства до одури боюсь! — Жанна снова подкрепилась коньяком.
![Алан Эйкборн - Дверь в смежную комнату [=Тайна двери отеля «Риган»]](/uploads/posts/books/228832/228832.jpg)